— Знаешь, мы слишком часто пребываем в серьезности. В ненужной серьезности. Ходим с этим лицом, думаем с ним, верим, что кажемся умнее и неуязвимей.
— А на деле?
— Да ну бы его нафиг — это лицо. Правильно говорил Мюнгхаузен: «Все глупости на земле совершаются именно с этим выражением лица…».
— Это кто — философ?
— Почти.
Цитаты из книги «Путь к сердцу. Баал»
Иногда она бывала «девчонкой-девчонкой», как он ее про себя называл. И не смотрите, что дама, не смотрите, что статус высокий, не смотрите на умения. Девчонка. С вечно добрыми желаниями, сияющими радугой идеями, верой в хорошее.
— Детство, Алечка, — говорила бабушка, — это безмятежность. Это когда твой мозг не затуманен страхом, чувством вины и обидой.
Не стоит изменять своим принципам, никогда. Иначе это ветхие и неправильные принципы.
Люди любили винить, обожали, и почему-то не себя, а других. Во всем: в бедах, в том, что не сложилось, в том, что сложилось не так, в отсутствии помощи, в ее навязывании, в беспричинном равнодушии, в переизбытке ненужных эмоций.
Люди всегда славились наличием страхов, и страхи эти зачастую застилали им и ум, и глаза.
Ты всегда притягиваешь то, чего боишься…
А на дворе август — ласковый и теплый, — август, которому нет дела до возраста. Ему все равно — семь тебе, десять или же пятый десяток — над стеной все так же восходит яркое солнце, отцветают в садах ирисы, набухают на кустах шиповника ягоды, хозяйки примеряются собирать скорый урожай: готовят стеклянные банки, сушат травки, запасаются приправами. В августе небо еще пронзительно синее, но уже чуть прозрачное, далекое — ему будто нет дела до того, что происходит внизу, и лишь смотрят вдаль далекие белые облака.
Страх — это фантом, который рисует в твоем воображении картины. Он показывает тебе не то, что случится — оно ведь может никогда и не случиться, — а то, чего ты боишься. То есть не реальный мир, а вымышленный, искаженный твоей собственной боязнью. Всегда гони его, не позволяй над собой властвовать.
Ведь даже если до тебя не было ни одного, всегда можно стать первым, так?
Дорожка эта непростая, девочка. За любовью гонимся, настигаем, а удержать не знаем как. Ты, главное, головы не теряй — так и себя потерять недолго.
Нельзя бояться. Если в кои-то веки очнулось ото сна собственное сердце, было бы глупо логикой перекрывать ему дорогу.
Чего хотят удрученные предыдущим жизненным опытом люди? Чтобы от них отстали. Да-да, гонят прочь, ругаются плохими словами и выглядят злыми и несчастными. И чем хуже опыт, тем злее слова и тем агрессивнее будут гнать.
Странно, но именно в этот вечер она вдруг поняла, что должна достучаться до него. Продолжать колотить в запертую дверь столько, сколько нужно, чтобы та поддалась. А все потому, что за той дверью находилось что-то волшебное, что-то очень ей нужное, что-то жизненно необходимое. Да, он брыкается, рычит и плюется, да, он к себе не подпускает, но именно так и ведут себя раненые люди. Не хотят добра, лишь бы не было и зла, — боятся боли.
Нет ничего сложнее в жизни, чем выпрашивать чью-либо любовь. Нет ничего бесполезнее и глупее.
Есть такие люди: снаружи злые, как черти, а внутри океан нерастраченной любви, которая попросту не нужна никому. Предлагать ее они не умеют и просить, чтобы их полюбили в ответ, — тоже.
Плохо быть авантюристом, когда ни ума, ни точных данных, одни лишь предположения и совершенно ненаучный интерес.
— Любовь делает людей дураками.
— И это ли не здорово? Что можно, наконец, скинуть эту серьезную маску с лица, расслабиться, дать волю чувствам и побыть раскрепощенным?
— Главное, не заигрываться.
— Главное, не бояться заигрываться.