Волкодав не стал вытаскивать поясной нож, просто потому, что в его роду не держали обычая даже за самые поносные речи платить сразу клинком. Слова — почти всякие — можно и отозвать. А вот разящего лезвия с полдороги не отзовёшь.
Цитаты из книги «Волкодав. Мир по дороге»
Меня не называли ни лентяем, ни неумехой, я обещал стать неплохим хлебопёком, но не вдохновенным мастером, как мои предки, а всего лишь тенью в череде пекарей Даари. В нашем промысле мне был отмерен предел, и я понимал, что всю жизнь буду биться об этот предел. Словно курица, вздумавшая летать. А в жреческом деле я не чувствовал над собой непреодолимого свода. Я хотел летать, как они…
Когда речь шла о безнадёжной затее, сегваны предлагали вычерпать море, венны — натаскать воды решетом, арранты — переспорить жреца.
Кто в бой идёт за погибелью, тот её только и находит, а мы пришли за победой.
У горца было лицо человека, которому нечего осталось терять. Человека с таким взглядом лучше не покидать одного, особенно когда предстоит вести разговор и что-то решать. Пришибленный горем кажется потерянным и ко всему равнодушным, но это обманчивое впечатление. Нечаянное слово может стать каплей, которая сломает запруду, и человек наворотит дел.
— Ты можешь представить, чтобы самый проклинаемый живодёр и насильник открывал глаза поутру и с удовлетворением думал: о-о-о, какой я злодей, какая гнилая и чёрная у меня душа!
Волкодав честно попытался представить. Не получилось.
— И не получится, — кивнула степная жрица. — Все рождаются чистыми и добрыми, все зовут мамку и просят не крови, а молока… И после, даже когда творят жуткие злодеяния, каждый сам для себя — правильный и хороший. Мы придумываем настолько изощрённые оправдания, что только диву даёшься, и всё ради того, чтобы ладить с собственной совестью. Если это перестаёт получаться, человек лезет в петлю.
Жадность и страх. Вот всё зло этого мира.
— Удивительна твоя молитва, — сказал Гартешкел.
Все обернулись к нему, и он пояснил:
— Ты ни о чём не просил своё Божество, — подумал и добавил: — И не утверждал превосходства Лунной веры над прочими…
Если перебрать хоть половину того, что способна подкинуть жизнь, удивляться разучишься напрочь.
Пусть даже мне хочется сдаться на каждом шагу,
Я тех, кто поверил в меня, подвести не могу.
Можно бить колуном по полену. А можно — поленом по колуну. Итог будет один: полено расколется.
Кто хочет что-то сделать, тот делает. А кто не хочет, придумывает отговорки.
Людям свойственно чувствовать, где дарёная власть, а где настоящая.
— Ты непобедим. Пока сам не объявишь, что побеждён.
Иригойен взял его за руку:
— Когда ты так говоришь, эти слова кажутся камнями, по которым можно идти…
Когда люди отгораживаются от соседей высокими стенами, как от врагов, значит, неправильная у них жизнь.
На самом деле мы алчем не добра или зла, а силы. В ком-то эта жажда сильней, в ком-то глуше, но никто не лишён её вовсе. Есть сила воина, сила красавицы, лицедея, жреца, государя, мастерового, певца… Причём каждый человек глубоко в душе знает, что никакой силы не будет без трудов, лишений и боли. Только кто-то не боится сам поднимать муки и тяготы, а другой не боится доставлять их другим. Вот и вся разница.
То, что радовало в детстве, не забывается никогда.
Он перестал следить за лицедеями и принялся рассматривать народ. Зрители, по крайней мере, испытывали не наигранные, а настоящие чувства. На них куда любопытней было смотреть.
Присутствуй во всём, что ты делаешь, каким бы незначительным это дело тебе ни казалось.
Не хвались, что силён, встретишь более сильного.