Цитаты из книги «Апрельская ведьма»

Почему ты сделал грехом зависть, а не злорадство? Лучше было бы наоборот. Чтобы большим грехом было сказать «Пусть у нее не будет!», чем «Пусть будет и у меня!». Отчего тот, кого лишили всего, не смеет даже мечтать?

Подлинная доброта молчалива. У неё в запасе много поступков, но ни единого слова.

Она все так же брела по жизни, уткнувшись в очередную книгу.

От разбитых иллюзий иной раз больнее, чем от разбитой челюсти.

Мы сами выбираем себе жизнь <...> И вовсе не обязательно сразу хватать ту, что предлагают.

Самое противное в большинстве мужчин — что они метят в главные герои не только собственной жизни, но и жизни своей женщины, а Маргарете как-то совсем неохота стать эпизодическим персонажем собственной биографии.

Горе надобно пережить. К тому же горе заразно, а люди этого боятся и поэтому готовы пойти на все, чтобы не дать горевать тому, у кого есть для этого основания. Они лгут. Они читают мораль. Они пронзительно кричат и хохочут, чтобы заглушить скорбь.

Озлобленность — это сопутствующее заболевание. Оно поражает тех, кому не дают отгоревать свое. А я жила в эпоху, не признававшую горя, искавшую вместо него проблему. С проблемой ведь проще, тут требуется лишь принять меры, а горе надобно пережить.

— Нет, почему же, один минус есть. Только я не способна разобраться, что это — психологическая проблема личного порядка или следствие квантового скачка. Я лишилась доверчивости. Никому не могу довериться.
— Доверчивости? Не вижу для нее никаких оснований.
— Вы тоже никому не доверяетесь?
— Я доверяюсь Богу… Но людям? С какой стати доверяться людям? Они способны на всё.

— А это, наверное, здорово — верить? Это упрощает жизнь?
— Корректным ответом будет «нет». Вера, строго говоря, не является ни способом получения удовольствия, ни средством упрощения жизни.
— А какой настоящий ответ? Некорректный?
— Настоящим ответом будет «да». Верить — это здорово.

Хуже было с завистью, ядовито-зеленым стеклянным осколком, который пару раз вспыхивал в глазах Эллен.

В этом доме один день размеренно перетекал в другой, и каждый день вмещал все другие дни, они набегали, как волны на берег моря. Этот ритм успокаивал, и сама его повторяемость утешала всякую тревогу, умиротворяла всякий гнев.