Цитаты из книги «Цвет надежды»

Холодный взгляд, не надо слов.
Звон шпаг.
Ты как всегда восстал из снов
Мой Враг.
Пред тем, как свой оставит след
Мой шаг.
Мне нужно знать, где в этот миг
Мой Враг.

Тьма, Мрак.
Легкий шорох шагов.
Друг, Враг.Время закрыло засов
В Блик, в Свет.
Радости больше нет.
Есть Миг,
Длинною в тысячу лет.
Есть Мир,
Который устал от оков.
Есть Пир,
Не слышащих нас Богов.

Дружба – одна из самых неразрешимых загадок на свете. Подстать любви. Возникает из ниоткуда и остаётся навсегда. Порой сам не можешь ответить на вопрос, почему именно этому человеку ты можешь доверить самое дорогое. Что в нём есть такое, чего нет в других? Дружба так же необъяснима, как и любовь. Ведь, если можешь объяснить хоть одно из этих понятий, значит оно ненастоящее.

БЕЗРАЗЛИЧИЕ. Оно порой страшнее вражды, страшнее ненависти, страшнее любви. Потому что не знаешь, как к нему относиться. Оно непонятно, оно непредсказуемо. Оно убивает.

Почему люди не могут удержать радость в себе? Хотя нет. Не так. Радость могут, а вот счастье – нет.
Наверное, потому что на то оно и счастье. Горячее, обжигающее. Если им
не поделиться с друзьями, в нем можно сгореть. Лучший способ не сгореть в собственном счастье – это препарировать его на виду у другого человека. В том, что остужено ледяным потоком здравого смысла, уже не сгоришь, даже не согреешься.

— Время все расставит на свои места.
— Самое великое заблуждение.

Знаешь, душа человека, как стекло. Она очень легко бьется, — сказала темноволосая девушка, внимательно разглядывая свое отражение в озерной глади. Шлепнула ладошкой по воде, и отражение пошло рябью. — Вот так.

Все вокруг видят лишь то, что хотят видеть. Это аксиома.

Кажется, завтра пройдет и сможет излечить, поможет забыть. Но есть вещи, которые не забываются. Запах, цвет, ощущения. Память вновь и вновь будет подсовывать их в самый неожиданный момент. Пройдет время, ты найдешь замену ушедшему. Тебе покажется это верным и осуществимым шагом. А в один прекрасный момент ты вдруг поймешь, что человек напротив не так улыбается и смотрит не так как тот, казалось, давно позабытый.

Наступила неловкая пауза. Неловкая, неправильная и тягостная. Пауза, когда людям нечего друг другу сказать. Или же, наоборот, хочется сказать много, но не можешь себе этого позволить. Просто потому, что не знаешь, нужно ли все это. А вдруг это важно только для тебя? Ведь нет ничего хуже, чем навязывать кому-то свое общество, свое мнение, свои переживания.

Он не был похож на принца на белом коне, не был похож на рыцаря в сияющих доспехах. Да что говорить! Он не дотягивал даже до планки обычного хорошего парня. Хотя как раз обычным-то он и не являлся. Все в нем настораживало, отталкивало и… притягивало неимоверно.

— У каждого сделанного шага есть последствия.
— И у каждого не сделанного тоже.

Есть ситуации, в которых человеку никто не нужен. В такие моменты все потенциальные помощники и сочувствующие превращаются в обузу, которая раздражает, злит и делает только хуже.

Горе? Беда? Кошмар? Апокалипсис? Все эти слова звучали напыщенно и высокопарно, и в то же время они даже в малой степени не передавали то, что творилось в его душе.

Если ты понимаешь, кто прав в споре, значит, ты в нём не участвуешь.

У каждой истории есть столько истин, сколько людей в нее вовлечены. Так может ли кто-то брать на себя право судить?

Война глупа и бессмысленна изначально. Она не ведет к победе – она сеет горе и ненависть.

Порой труднообъяснимые, но искренние порывы стоят гораздо больше хорошо продуманных и выверенных действий.

Внезапно его осенило. Она была… настоящая. В ней было то, чего не было в большинстве девчонок. Вокруг было полно вот таких неживых девушек… А в ней была жизнь. И эта самая сумасшедшая и трудно объяснимая искра была не в остром уме, не в прямом взгляде или тонкой талии. Нет. Она заключалась в невероятной искренности, которая прямо выплескивалась наружу из этого создания. В ней было искренним все, начиная от яростно сужающихся глаз, когда она злилась, до пунцовых щек, когда она смущалась. Искренность наполняла ее смех и ее слезы, порывы заботы и озлобленности.

А что мешало остаться? Догнать девушку, поднявшуюся по каменным ступеням, и сказать что-то важное. Что-то, после чего весь мир перевернется. Обида? Гордость? Характер? В семнадцать лет именно эти слова кажутся важными. За максимализмом молодости не понимаешь, что у всех этих проявлений совсем другое имя – «Глупость».