Цитаты из книги «Философы с большой дороги»

… в живописи художник по собственному произволу решает, что высказать, о чем умолчать, в фотографии же модель всегда сохраняет право голоса. Я думал о том, сколь же скуден наш словарный запас, что не позволяет разложить по полочкам каждый взор, каждое выражение губ и глаз, каждую застывшую игру лицевых мускулов, передающих эмоциональное состояние <...> сколь немного слов, выражающих сам пик восторга, и какое великое множество имен служит нам для обозначения инструментов, посредством коих получаем мы наслаждение; сколь обилен словарный запас, когда речь заходит об эксплуатации сих инструментов, и сколь он беден, если надо описать прекраснейшие мгновения, в кои мы испытываем облегчение от всех этих усилий, – об этом неплохо было бы написать целую книгу.

Эти женщины, избранные из избранных, возведенные на пьедестал своею эпохой, глашатаи наслаждения, женщины, за обладание которыми мужчины готовы были платить чистоганом, во имя которых они пускались или могли бы пуститься во все тяжкие, – их больше нет.

Убеждения чреваты тем, что усложняют нам жизнь, лишая гибкости в принятии решений, но они – своего рода духовный скелет, а вы пробовали ходить без скелета?

Все наши концепции – лишь попытки объяснить очередную насмешку мироздания. Все они – в лучшем случае лоскутное одеяло, криво пошитое из философии, математики, астрономии, биологии, лишь бы нам в этом мире было не так холодно и неуютно. Мудрости никогда не удавалось разом охватить весь окоём жизни.

Смотреть с презрительной усмешкой на копошение людского муравейника, на все эти потуги мысли – легче легкого. Слишком легко. Но только… Даже охальник вроде меня, для которого нет ничего святого, видел в этом мире и что-то иное. Проблески божественности. Проявления храбрости. Искры интеллекта. Мне выпало знать несколько по-настоящему достойных людей, о них никто слыхом не слыхивал. Истинное достоинство не терпит высоких должностей и публичного признания. Но – эти люди живут среди нас, бок о бок. А те, которых хлебом не корми, дай только позаботиться о ближнем, все эти монстры из комитетов благотворительности и иже с ними, – это они помыкают официантками, бросают детей и платят гроши садовнику. Что до божественности… Имеют ли к ней отношение орлиный нос или пушистая бровь?

Каковы тут реальные единицы измерения? Как вы делаете духовные отжимания? Как вы творите добро и как вы узнаете, что заняты именно этим? <...> Мы все так же ищем забвения в чужих горестях (посещении тюрем, посадке лесов, работе в колониях для прокаженных, создании приютов для престарелых ослов, воспитании детей), или в готовых рецептах спасения мира, исходящих от людей, у которых с небом – прямая телефонная связь, или во всяческих «измах».

Говорите слегка неясно (или, если вы наделены недюжинным умом, – преднамеренно темно). Это позволит прочим вчитывать в ваши творения свои идеи или предрассудки… А если ваши высказывания отличаются ясностью, их остаётся лишь принять или отбросить. Так что постарайтесь сохранить открытость для интерпретаций.

Все, что у нас есть, – лишь старые бабьи сказки, старые бредни философов, старые гимны старым богам – жалкая горстка чужих взглядов, трещащих по швам и расползающихся, как ветошка.

Очень редко, но со мной такое бывает. Я вдруг догадываюсь: то, что мне сейчас говорят, – истинный смысл сказанного я пойму очень не скоро. Порой, чтобы понять сказанное, нужно десять, двадцать лет – и только потом тебе откроется внутреннее значение этих слов. Часто – совсем невинных слов, прозаичных, серых, однако эти слова вонзаются в сознание, как заноза, и проходят годы, прежде чем ты обнаружишь за ними некое тайное значение, некое сообщение, точно так же, как это бывает с иными высказываниями великих.

— Поверьте, любая память избирательна. <...> В противном случае жизнь превратилась бы в кошмар. Телефонные номера, чистка зубов, облегчение желудка, кашель по утрам, потолки в чужих комнатах, мебель, хождение по магазинам, ожидание автобуса, работа — прикажете помнить все это в подробностях?! Память и нужна, чтобы все это забыть…

Кто это сказал, что наши ближайшие друзья – те, на кого было угроблено больше всего времени только затем, чтобы обнаружить: они нам не по душе?