Цитаты из книги «Осенние визиты»

– Кирилл, а ты хоть знаешь, кто такой Гагарин? – спросил Аркадий Львович.
– Знаю.
– И когда он полетел в космос?
– Двенадцатого апреля шестьдесят первого года.
Визард горько засмеялся:
– Удивительно. Я был худшего мнения о молодежи.
– Наверное, вы не очень то и ошибались. – Кирилл не стал оборачиваться. – Просто я чуть-чуть не такой, как все.

Мир уже не спасти любовью, девочка. Слишком часто любовь предавали, слишком часто ею оправдывали зло.

Мы — не люди. Мы — военные. Добровольные рабы. Мы должны быть лишены амбиций и чувств. Нас кормят официозными речами и повседневными насмешками. «Одна извилина — и та от фуражки…»

Коньяк пахнет клопами или клопы коньяком? Понимай, как хочешь, в зависимости от степени оптимизма.

Миллионы живых существ в этом мире считают себя людьми, не имея на то никакого права.

Это редкость — человек, понимающий чужую боль.

Можно любить зиму и нести в себе тепло, можно предпочитать лето, оставаясь осколком льда.

– Тьма – это просто отсутствие света, Ярик. Я не издеваюсь! Отсутствие границ. Свобода направлений. Право быть независимым от других, от мира.
– Так просто?
– Да. Тьма – это вечный ребёнок, этакий невзрослеющий Питер Пэн. Бесконечная игра. Свобода всех направлений – вот её визитка. Возьми тьму за руку и иди в никуда. Не останавливаясь ни перед чем и ни перед кем. Тьма – это «я хочу» вместо «я должен». Тьма – это вера в себя. Тьма – это невозможность посмотреть на себя. Тьма всегда рядом, тьма ждёт своего часа, тьма повелевает – но стоит подчиниться, и она станет слугой. Оправдает всё.

Чем дальше развивается цивилизация, чем выше её нормальный моральный уровень, со всяческой заботой об экологии, простуженных китах, бездомных кошечках и прочих стареньких бабушках, тем чудовищнее становится противоположный полюс. Допустимое зло. Представимое зло! Да, люди в целом становятся лучше, чище, милосерднее. Но – как расплата за эту принятую всеми мораль, за декларируемые ценности и заповеди, растет темный клубок, прячущийся в душе. Есть у меня коллега, очень хорошая девушка. Как-то мы с ней общались на сходную тему… и я спрашиваю: «За какую сумму ты бы могла убить человека?» Ну, пообсуждали кандидатуру, сошлись на мне самом, как индивидууме приятном и симпатичном. Она меня в миллион долларов оценила. В общем, даже приятно стало, киллеры и за десятую процента этой суммы работают… Потом обсудили вопрос с убийством невинного ребёнка. Ну, тут, кажется, она больше бы попросила. Но! Ты понимаешь – всё допустимо для современного человека! Все! За самые заурядные баксы, которые она, в общем-то, умеет зарабатывать! Куда до нас инквизиции и гестапо! Им хоть приходилось оправдываться перед собой – это, мол, «еретики», а это – «недочеловеки». Нам же никаких оправданий не надо, только цену назови! Для того, чтобы сделать маленький персональный рай и потешить неудовлетворенные мечты.

– Мальчик, я хочу сказать тебе… страшную вещь, но её надо сказать. Не верь в добро. Даже ни словам не верь, поступкам не верь. Пока не поймёшь, к чему они приводят. Милосердие и прощение, любовь и дружба – всё может быть ложью. Шагни дальше, подумай, к чему приведет доброта – и тогда решай.

– Виз. Разве можно не думать о том, о чём думать нельзя?
– Можно, – равнодушно сказал Визитер. – Я только этим и занимаюсь.
– Чем?
– Не думаю.

Какая беспощадная вещь – доброта.

Не продаются лишь те, кого не покупали.

— Люди не должны знать свой облик, это жестоко в большинстве случаев.

Писателю вовсе не нужно любить людей – достаточно любить своих героев.

Люди, которые дёшево продаются, никогда не упустят возможности продать тебя самого.

Власть не прощает тех, кто хоть раз попробовал ее обмануть.

– Не плачьте. Пожалуйста… – Кирилл сел рядом, заглядывая ему в лицо. – Вы же взрослый.
– Ты хочешь сказать, что видишь слезы? – спросил Ярослав.
– Разве это обязательно?

Если не ждёшь любви, то её и не будет.

Это, наверное, глупое занятие — выдирать слова из контекста, придавать им отточенность, к которой и не стремился автор.