Легавый — это просто неудавшийся бандит.
Цитаты из книги «Кайкен»
Новые поколения, унаследовавшие не силу предков, а, напротив, накопившуюся тяжкую усталость. Общество, которое наконец расслабилось, зараженное западной расхлябанностью.
Наоко улыбнулась, и тут он понял, что, несмотря на сорок пятый калибр у него на поясе, в этой комнате вооружена только она.
Психопат — это прежде всего манипулятор. Это хищник, которому чужды человеческие чувства. Аюми совсем не такая. Это существо, раздираемое страстями.
Откуда эта потребность находить облегчение у вульгарных дебелых профессионалок, в то время как одна из красивейших женщин Парижа ждала его дома? Ответ крылся в самом вопросе. Женщину всей жизни не трахают сзади, кончая ей на лицо в качестве кульминации. Особенно если она мать твоих детей.
Она состояла из противоречивых тайн. Попроси его описать её, он бы не сумел. Пытаться понять, что она за человек, — всё равно что брести в густом тумане через лес по еле заметной тропке. Если бы она была компасом, одному богу известно, куда бы он с ней забрёл.
В психиатрической больнице Святой Анны есть отделение для пациентов, имеющих диагноз под названием «пари секогун» — «парижский синдром». Каждый год сотня японцев, разочарованных Парижем, впадают в депрессию, а то и в паранойю. Их госпитализируют, лечат и отправляют на родину.
Действие — вот спасение от всех недугов.
Хочешь ли ты, чтобы жизнь твоя всегда была легкой? Так оставайся постоянно в стаде и за стадом забудь о себе.
Дети не просто жили в её сердце, они и были этим сердцем. Каждый его удар и даже паузы между ударами посвящались им.
Если не можешь решить проблему, сделай вид, что её не существует.
В конечном счете его страшила не смерть, а жизнь — несовершенная жизнь, наполненная мерзостями и угрызениями совести.
Разлука сердец всегда начинается с разлуки тел…
Правда о мужике, как татуировка, видна либо в койке, либо в морге.
Любви нет. Есть лишь доказательства любви. В любви важны только поступки. Слова не стоят ничего.
Для японца жизнь подобна куску шелка, и важна не длина куска, а его качество. Неважно, когда ты умрешь: в двадцать, тридцать или семьдесят лет, лишь бы на твоей жизни не осталось ни пятна, ни щербинки.
Тогда и она ожесточилась, ведь любовь питается чувством другого. Без практики сердце черствеет, теряешь всякую способность к взаимности. И в конце концов, пытаясь защитить себя, замыкаешься в самом грустном, что только есть на свете: в своём одиночестве.
Вчерашние ошибки — это сегодняшние кошмары.