Вечный мир есть мечта, и даже далеко не прекрасная. Война является одним из элементов мирового порядка, установленного богом.
Цитаты из книги «Ультиматум»
Поиски Вечного Мира, наверное, самое упрямое из всех предприятий, на которые замахивался человек. Наваливались бесконечные войны, век от века все кровопролитнее, и уносили с человеческими жизнями последние крупицы веры в человеческий разум. И все-таки в нем постоянно тлела идея-феникс.
Орудие труда влекло за собой неизбежный искус: заодно обладать и оружием.
Никто не может с уверенностью сказать, когда именно война вошла у людей в обыкновение.
Сначала мы создаем врага. Образ появляется раньше оружия. Прежде мы убиваем других в помыслах, а потом уже изобретаем орудие убийства — боевой топор или баллистические ракеты. Пропаганда предшествует технологии.
Говорят о философии, что она служанка богословия… Но из этого еще не ясно, идет ли она с факелом впереди своей милостивой госпожи, или поддерживает позади нее ее шлейф.
Фантастика, как и другая литература и искусство, остается производным той социальной среды, в которой она взращена. И которую, естественно, как-то отражает.
Актуальная сиюминутность властно завладела нашим вниманием, и вот уже раздаются голоса, что хватит, нет времени на романы, эссе, трактаты — подождут.
«Никогда не говори «никогда» — гласит пословица. Успокаивающая многих мысль, восходящая к ветхозаветному пророку: что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Покружит ветер — и вернется на круги своя. Суета сует, одним словом. Стоит ли переживать…
Неправдоподобная краткость жизни удручала, а темп изменений пугал.
Если будут побеждать русские, Америке следует прийти на помощь Германии, если чаша весов начнет перевешивать в пользу Гитлера, будем помогать русским — пусть они поубивают друг друга как можно больше.
Я употребил слово «ответственность», а не «вина», — ибо кто может осмелиться судить людей, которые, неся бремя войны, честно отдавали свои силы и знания. В качестве оправдания этого решения обычно выдвигается тот довод, что оно ускорило окончание войны и спасло жизнь сотням тысяч солдат, не только американских, но и японских. Мы избегаем упоминать сотни тысяч японских мирных граждан — мужчин, женщин и детей, которые принесены в жертву.
Отдельные скептики рано почувствовали, как далеко может завести не сдерживаемое любопытство ученых — в мире, которым управляют отнюдь не они.
Сознание наше — штука хитрая, возможности самоуговора поистине неисчерпаемы.
Легко помимо всего понять, что войны и завоевания, с одной стороны, и прогресс деспотизма — с другой взаимно содействуют друг другу; что в рабски покорном народе можно вдоволь черпать деньги и людей, чтобы порабощать другие народы; что со своей стороны война создает предлог для финансовых поборов, а также не менее серьезную возможность иметь всегда под рукой большие армии с целью удерживать народ в повиновении.
Петр Гарин договорился с мистером Роллингом… История была пришпорена, история понеслась вскачь, звеня копытами по черепам дураков.
Национал-социалистическая государственная система предназначена для одной-единственной цели, и в этом весь ее смысл: не допуская, безжалостно подавляя и искореняя всяческое противление и помехи, подготовить немецкий народ к «грядущей войне», превратить его в беспредельно послушную, не зараженную ни одной критической мыслью, слепую и фанатически невежественную военную машину.
Процесс превращения фашизма в агрессивную, направляемую вовне силу требует и внешней подкормки. Фашизм подкармливали.
Разве уверенно скажешь, что порой решало исход боя: количество и оснащение дивизий или моральные качества, дух солдат?
Сегодня нужен гуманизм воинствующий, гуманизм, который открыл бы в себе мужество и проникся бы сознанием того, что принцип свободы, терпимости и сомнения не должен допустить, чтобы его эксплуатировал и топтал фанатизм, у которого нет ни стыда, ни сомнений.