Неправдоподобная краткость жизни удручала, а темп изменений пугал.
Цитаты из книги «Ультиматум»
Вечный мир есть мечта, и даже далеко не прекрасная. Война является одним из элементов мирового порядка, установленного богом.
Поиски Вечного Мира, наверное, самое упрямое из всех предприятий, на которые замахивался человек. Наваливались бесконечные войны, век от века все кровопролитнее, и уносили с человеческими жизнями последние крупицы веры в человеческий разум. И все-таки в нем постоянно тлела идея-феникс.
Орудие труда влекло за собой неизбежный искус: заодно обладать и оружием.
Никто не может с уверенностью сказать, когда именно война вошла у людей в обыкновение.
Сначала мы создаем врага. Образ появляется раньше оружия. Прежде мы убиваем других в помыслах, а потом уже изобретаем орудие убийства — боевой топор или баллистические ракеты. Пропаганда предшествует технологии.
Говорят о философии, что она служанка богословия… Но из этого еще не ясно, идет ли она с факелом впереди своей милостивой госпожи, или поддерживает позади нее ее шлейф.
Фантастика, как и другая литература и искусство, остается производным той социальной среды, в которой она взращена. И которую, естественно, как-то отражает.
Актуальная сиюминутность властно завладела нашим вниманием, и вот уже раздаются голоса, что хватит, нет времени на романы, эссе, трактаты — подождут.
«Никогда не говори «никогда» — гласит пословица. Успокаивающая многих мысль, восходящая к ветхозаветному пророку: что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Покружит ветер — и вернется на круги своя. Суета сует, одним словом. Стоит ли переживать…
Сегодня нужен гуманизм воинствующий, гуманизм, который открыл бы в себе мужество и проникся бы сознанием того, что принцип свободы, терпимости и сомнения не должен допустить, чтобы его эксплуатировал и топтал фанатизм, у которого нет ни стыда, ни сомнений.
С первых же своих произведений антифашистская литература одновременно стала и подчеркнуто антимилитаристской. Правда, пришлось отказаться от привычных заклинаний: «искусство вне политики», «непротивление злу насилием» и т. п.
Деятели культуры хорошо запомнили, кто грозил культуре пистолетом. Слишком нагл и в чем-то даже абсолютен был замах нацистских недоумков на незыблемые основания человеческой цивилизации: гуманизм, честь и достоинствоо человека, свободу, разум и прогресс, чтобы забыть, простить…
Япония капитулирует даже в случае неприменения атомной бомбы, даже если Россия не вступит в войну и даже если США откажутся от планов массированного вторжения на Японские острова.
Антифашистская литература не эпизод истории культуры отдельных стран, а одно из магистральных явлений духовной жизни нашего века.
Безлюдно,
но пахнет людьми…
На дне впадины,
окруженной внезапно возникшей
горной грядой, —
Хиросима…
О, как выросли горы,
Когда Хиросима стала равниной!
Несправедливости, насилия, наглость и дух отмщения пропитали старую почву Европы… Европа представляет собой кипящий котел международной ненависти, причем могущественные люди, имеющие в своем распоряжении запасы топлива, раздувают огонь.
Три четверти минуты, в течение которых экипаж полковника Тиббетса уносил ноги от места еще не состоявшегося преступления, глаза японцев, издавна воспитанных в преклонении перед искусством Видеть, могли восторгаться спускавшимся на город белым цветком. Три четверти минуты — а потом… Мы хорошо знаем, что было потом.
Для мирового империализма война оказалась удачной пробой сил сразу по нескольким направлениям. Она раздразнила желания куда более острые, чем перераспределение колоний, политическое доминирование в Европе и отторжение спорных территорий. В минувшей войне империализм заявил о себе как о влиятельной, если не главной силе буржуазного мира.
Парашют
в то утро,
которое мы, хиросимцы,
не сможем забыть вовеки,
плавно покачивался
под легкими облаками…