… Галантные молодые люди зачастую остаются без сладкого. Вышейте это крестиком, вставьте в рамочку и повесьте на кухне.
Цитаты из книги «Страна радости (Джойленд)»
Он говорит, что не зря «жена» и «жизнь» начинаются с одной буквы.
В грустном и темном мире мы — маленький островок радости.
О ней напоминает лишь шрам на сердце, какие иногда оставляет девушки у юношей. Девушка из другой жизни.
Существовал ли на свете хоть один ребенок-инвалид, который не хотел бы взлететь, пусть ли однажды?
… человек должен сам решать свои проблемы, если собирается оставаться хозяином своей жизни.
Думаю, там только тьма. Ни мыслей, ни воспоминаний, ни любви — лишь тьма. Забвение. Вот почему так трудно смириться с тем, что его ждет.
Юноши и девушки могут повзрослеть, а вот старики и старухи становится лишь старше, и с каждым годом всё сильнее укрепляются во мнении, что правда на их стороне.
Время порождает ложные воспоминания и изменяет настоящие.
История — это сумма испражнений человечества, огромная и постоянно растущая в размерах куча дерьма. Сейчас мы стоим на вершине, но совсем скоро окажемся полностью погребены в этой куче усилиями грядущих поколений. Вот почему одежда ваших родителей выглядит такой смешной на старых фотографиях, если вам нужен пример.
Не понимаю, почему люди используют религию для того, чтобы причинять друг другу боль — её в нашем мире хватает и без того… Религия должна успокаивать.
Бывают дни драгоценные. Их немного, но в жизни каждого наберётся несколько штук. Вот это был один из них. Когда мне грустно, когда жизнь наваливается на меня и всё вокруг кажется дешёвой мишурой, как Джойленд-авеню в дождь, — я возвращаюсь к тому дню, чтобы напомнить себе, что жизнь — не всегда лохотрон. Иногда призы настоящие. Иногда они драгоценны.
Этот мир изрядно подпорчен, он полон вражды, и жестокости, и бессмысленного трагизма. Каждому человеческому существу достается своя порция несчастий и бессонных ночей. Те из вас, кто еще этого не знает, весьма скоро это выяснит.
Он выглядел человеком, которому жизнь поставила клизму, выбившую из него все студенческое летнее дерьмо.
Повторение — самый страшный враг памяти.
Мы видели и другие костры — от маленьких, вроде нашего, до огромных. Они напоминали красивое горящее ожерелье. Такие костры скорее всего запрещены в двадцать первом столетии, когда власти постоянно принимают законы, отнимающие у нас крупицы красоты, создаваемые простыми людьми. Я не знаю, почему так должно быть, но что есть, то есть.
Не могу ответить на этот вопрос, потому что у меня нет сложившегося мнения о жизни после смерти. Полагаю, я все выясню, когда доберусь туда, и меня это вполне устраивает.
Последнее хорошее мгновение всегда приходит, и когда ты видишь, как наползает тьма, хватаешься за то, что было ярким и добрым. Хватаешься изо всех сил, пока живой.
Если отбросить фантазии, готов поспорить, что от подбородка и выше мужчина — моногамное существо. А ниже ремня обитает беспринципный охальник, который плевать хотел на моногамию.
Можно спорить о том, от какой строчки в поп-музыке сильнее всего бросает в дрожь, но для меня это ранние «Битлз», точнее, Джон Леннон, поющий «я предпочту увидеть тебя мертвой, детка, чем с другим мужчиной».