Фотографировать начинают только тогда, когда история подходит к концу.
Цитаты из книги «Оно»
Каждая жизнь это короткий памфлет, написанный идиотом!
Всё ещё смеясь, они вошли в «Таун-Хаус», и когда Билл толкнул стеклянную дверь, Беверли открылось нечто такое, о чём она никому не сказала, но и никогда не забыла. На мгновение она увидела их отражение в стекле, но шестерых, а не четверых, потому что Эдди шёл следом за Ричи, а Стэн — за Биллом, с лёгкой улыбкой на лице.
— Ничто не длится вечно.
— Кроме, возможно, любви.
— И желания.
— Как насчёт друзей? Что думаешь, Балабол?
Наш урок на сегодня, мальчики и девочки, состоит в следующем: чем больше всё меняется, тем больше всё меняется. И кто бы не сказал, что чем больше всё меняется, тем больше всё остается прежним, очевидно, что его отличала сильная умственная отсталость.
Они оба говорят, что мы вновь стали призраками, что всё началось, чтобы повториться. Всё. Ребенком я могла это принять, потому что дети почти что призраки.
В канаве был клоун.
Бог любит камни, мух, сорняки и бедных людей превыше всего из всех Его созданий, вот почему Он сотворил их так много.
Нельзя сразу перестать быть ребенком, сразу, с громким треском, как лопнувший воздушный шарик с надписями «Бурма-Шэйв» по бокам. Ребенок просто выходит из тебя, как воздух из шины. И однажды ты смотришь на себя в зеркало, а оттуда на тебя глядит взрослый человек. Можно продолжать носить голубые джинсы, можно по-прежнему ходить на концерты Спрингстина и Сигера, можно подкрашивать волосы, но лицо останется таким же — взрослого человека.
… Человек должен платить за то, что получает в этом мире. Может быть поэтому Господь сперва делает нас детьми и ставит к земле поближе, ибо знает: вам предстоит много падать и истекать кровью, прежде чем вы выучите этот простой урок. Платить за то, что имеете, обладать тем, за что платите… и рано или поздно, чем бы вы не владели, все возвращается к вам домой.
…я чувствую себя как человек, стоящий у края старой осыпающейся шахты: он стоит там и прощается с дневным светом.
В одной руке у него была связка воздушных шариков. В другой он держал ножку младенца, похожую на цыплячью лапку. На каждом шарике было написано: «ОН ПРИШЕЛ ИЗ ДРУГОГО МИРА».
— Скажи своим друзьям, что я последний из умирающей расы, — сказал он ухмыляясь и спустился за ней по ступенькам крыльца. — Я единственный уцелел на погибшей планете. Я пришел сожрать всех женщин… и изнасиловать всех мужчин… и научиться делать мятные жвачки! И танцевать твист!
Ребенок, родившийся слепым, даже и не подозревает, что он слепой, до тех пор, пока кто-нибудь не скажет ему об этом. Даже тогда он будет иметь самое смутное представление о том, что такое слепота; только зрячие знают, что это такое.
Может быть, подумалось ему, таких вещей, как плохие или хорошие друзья, просто не существует, а друзья всегда просто друзья — те люди, которые стоят рядом плечом к плечу с тобой в трудную минуту и готовы помочь тебе. Наверное, они всегда стоят того, чтобы за них беспокоились и жили ради них, может быть, даже умирали за них, если в этом есть необходимость. Не хорошие друзья. И не плохие друзья. Просто те люди, кого тебе хочется видеть, кто занимает место в твоем сердце.
Но кто знает, как долго длится боль от потерь? Если 30, 40 лет спустя после смерти ребёнка, или брата, или сестры вы в полусне вспоминаете умершего близкого человека с прежней болью, ощущаете прежнюю пустоту от его потери, то невольно возникает чувство, что эта пустота никогда не заполнится, даже после вашей смерти.
Мы лучше всего лжём самим себе.
Я Черепаха, сынок. Я создала Вселенную, но, пожалуйста, не вини меня за это. У меня болел живот.
Что толку рассказывать, если всё равно никогда не удается описать словами свои чувства.