— Вчера застрелили Джанни Версаче, — сказала я, открывая газету.
— Джанни кого?
— Версаче. Модельера.
— А, этого… Мне никогда не нравилась его одежда.Она опять откинулась на подушки и сразу же заснула, возможно успокоенная тем, что в мире есть хоть какая-то справедливость.
Цитаты из книги «Когда бог был кроликом»
Воображаемый официант приносил нам мартини с водкой: по утверждению брата, напиток людей богатых и искушенных.
Со мной ничего не может случиться. Ничто не сможет отнять меня у меня.
Когда Дженни вышла из кухни, ее мать взяла меня за руку и спросила, читали ли мне когда-нибудь судьбу по ладони. Она сказала, что очень в этом искусна, а также умеет читать по картам и по чайным листочкам. Проще говоря, читает что угодно, все это благодаря ее цыганской крови.
— А книги? — наивно спросила я.
Она слегка покраснела и рассмеялась, но смех был сердитым.
… происшествие, конечно, было трагическим, но все его участники незадолго до того пообедали и потому умерли счастливыми.
— Нам неплохо вместе.
— Неплохо? <...> Неплохо? С каких это пор «неплохо» стало поводом для замужества?
Мир совсем неплохое место, когда ты молод и здоров.
Её стакан был не только наполовину полон, но к нему словно прилагалась гарантия постоянного пополнения.
Она утверждала, что рождественская пьеса — это ее «дитя», и хвасталась, что написала ее сама, совершенно забывая упомянуть при этом Луку и Матфея.
Недавно мама начала читать американскую книжку о детской психологии. Там утверждалось, что о своих чувствах необходимо говорить. Нам в результате хотелось замолчать навеки.
Мир остаётся прежним, только становится немного хуже.
— Ты веришь в Бога, Артур? — спросила я, доедая остатки торта.
— Верю ли я в старичка с бородой, который сидит на облаке и судит нас смертных, сверяясь со списком из десяти пунктов? Нет, милая Элли, конечно, нет! Если бы верил, то с моей сомнительной биографией мне, наверное, пришлось бы несладко. Верю ли я в чудо бытия, в необъяснимую тайну жизни? В то, что в мире существует нечто большее, чем мы, и это придаёт ему смысл, даёт нам силы к чему-то стремиться и смирение, для того чтобы начинать всё сначала? Да, в это я верю. В этом кроется источник красоты, искусства, любви и добра. Это для меня и есть Бог. Это для меня и есть жизнь. Это то, во что я верю.
Мнению окружающих придают слишком большое значение, как и большому члену.
Она вышла и прислонилась к стене, попробовала заплакать, но слёзы пока не приходили, как не приходило и понимание того, что случилось. Никто не попытался утешить её. У каждого было своё горе. И каждое горе было тяжелее, чем твоё.
Наша улица отозвалась характерным стуком: это разбивались упавшие на землю челюсти.
Страх заразителен и опасен. Даже для тех, кто ничего не боится.
У пальто был белый перед, черные рукава и черная спина; оно было тесным, как наколенник, только гораздо менее полезным. Холод оно, правда, не пропускало, но я была уверена, это не из-за качества ткани, а только потому, что холод, едва подобравшись ко мне, умирал со смеху.
Я уже знала: что-то отняло меня у меня, а вместо этого вручило вечную тоску по прошлому, по тому прошлому, в котором ещё не было ни стыда, ни страха. А сейчас у этой тоски появился голос, и он был похож на вой раненого животного, скучающего по дому.
Тому, кто знает зачем жить, все равно как жить.
Я не такая, как они. Они говорят мне, что я другая, я и сама это знаю, но только когда я с ними, мне кажется, что это плохо.