После бессонной ночи репортёрам требовались пончики и чашка кофе. Нам нужно было что-то посильнее.
Цитаты из книги «Страх и отвращение в Лас-Вегасе: Дикое путешествие в Сердце Американской Мечты»
Мы были уже на краю пустыни, когда нас начало накрывать…
Мы сидели в вестибюле гостиницы в Беверли Хиллз попивая коктейль с мескалином, пытаясь уйти от гнусной реальности года 1971 от Рождества Христова.
Эфир — отличный наркотик для Лас-Вегаса. В этом городе любят пьяных. Легкая добыча. Свежатинка. Так что они протащили нас через турникет и бросили внутри как мусор.
Я бы удивился, если такие вещи в Вегасе случаются сплошь и рядом — тачки с опаздывающими пассажирами отчаянно прорываются через взлетно-посадочную полосу, и выбрасывают Самоанцев с бешеными глазами, которые, размахивая холщовыми сумками, вскакивают в самолет в последнюю секунду, и с ревом моторов взмывают вверх в восходящее солнце.
Закажи туфли для гольфа, иначе мы не выберемся из этого места живыми. Ты заметил, что эти ящерицы не испытывают никаких затруднений, когда снуют по этой мерзости, — а все потому, что у них на лапах когти. Мы находимся прямо в центре этого ***аного террариума! И ведь кто-то дает бухло этим чертовым тварям! Еще немного, и они разорвут нас в клочки.
Сначала нам нужна машина. А после кокаин. Затем кассетник для особой музыки и мексиканские рубашки из Акапулько.
Единственно стоящим вариантом подготовки к путешествию, чувствовал я, будет разодеться как павлины, обдолбаться до озверения, ***рить по пустоте и сделать репортаж.
Время от времени, когда твоя жизнь усложняется и вокруг начинают виться всякие скользкие подхалимы, настоящий, действенный курс лечения — загрузиться под завязку гнусной химией, а потом мчаться, как бешеная скотина, из Голливуда в Лac-Beгac. Расслабиться, как это бывало, в чреве исступленного солнца пустыни. Вернуть крышу в прежнее состояние, привинтить ее наглухо болтами реальности; намазать рожу белым кремом для загара и двинуться дальше с музыкой, врубленной на полную громкость, и хотя бы с пинтой эфира.
Стрелять! ***ать! Колоть! Кровь! Героин! Насиловать! Дешевый! Коммунист! Всажу штык в твои буркалы, ***ать тебя не ***ать!
Психоделики почти неуместны в городе, в котором ты можешь вломиться в казино в любое время дня или ночи и наблюдать распятие гориллы — на пламенеющем неоновом кресте, внезапно превращающемся в цевочное колесо, вращающее зверя немыслимыми кругами над толпами обезумевших игроков.
Я нарушил все правила, по которым жил Лас-Вегас: кинул местных, оскорбил туристов, затерроризировал служащих.
И сейчас, чувствовал я, остается лишь надеяться, что мы дошли с нашими выходками до такой крайности, что никто из тех, кто способен занести над нами карающий меч правосудия, просто не сможет во все это поверить.
Ты можешь повернуться спиной к человеку, но никогда не поворачивайся спиной к наркотику — особенно когда он размахивает у тебя перед глазами остро отточенным охотничьим ножом.
Это главное преимущество эфира: от него ты начинаешь вести себя, как деревенский пьяница в старом Ирландском романе… полное расстройство вестибулярного аппарата, расплывшаяся картинка перед глазами, никакого равновесия, онемевший язык — разрыв дипломатических отношений между телом и мозгом. Что интересно: так как мозг продолжает функционировать более или менее нормально, ты в натуре можешь видеть со стороны свое тело, оказавшееся в кошмарном положении, но контролировать ты его не в состоянии.
Али был приговорен к пяти годам заключения за отказ убивать «узкоглазых».
«Я ничего против них, Вьетконговцев, не имею» — сказал он. Пять лет.
Достать химию не составило особого труда, а вот приличные колеса и магнитофон в шесть тридцать вечера нарыть в Голливуде не так-то и легко.
Нам нельзя здесь останавливаться. Это страна летучих мышей!
Мы ищем Американскую Мечту, и нам сказали, что она находится где-то в этой местности. Ну вот, мы и оказались здесь только потому, что они послали нас сюда прямо из Сан-Франциско искать ее. Вот почему они предоставили нам этот белый Кадиллак… Они посчитали, что на нем-то мы уж точно ее вычислим…
Старые слоны, прихрамывая, уходят умирать в холмы; старые Американцы выбираются на автостраду и укатываются до смерти на своих невъебенных драндулетах.
Здесь как в армии, действует акулья мораль: пожирай раненых. В закрытом обществе, где виновен каждый, единственное преступление — попасться. В мире воров единственный смертный грех — глупость.
— Там за окном какая-то железная ху*ня! Хочет напасть!
— Так пристрели её!
— Нет, сначала изучу повадки!