Цитаты из книги «Сто лет одиночества»

Жители Макондо просто не успевали удивляться.

… это была война, обреченная на поражение, война против «уважающих вас», «ваших покорных слуг», которые все обещали дать, да так никогда и не дали ветеранам пожизненных пенсий.

Единственно действенный способ борьбы — это насилие.

… он единственный в доме обладал достаточной ясностью ума, позволившей ему постигнуть ту истину, что время в своем движении тоже сталкивается с препятствиями и терпит аварии, а потому кусок времени может отколоться и навечно застрять в какой-нибудь комнате.

… казалось, мир навеки утратил свою радость. В этом царстве сырости и безмолвия, похожем на рай до свершения первородного греха, <...> людей мучили давным-давно уже забытые воспоминания.

Зачем надо впадать в такую крайность, как война, из-за вещей, которых нельзя потрогать руками.

… тысяча шестьсот известных науке семейств тараканов с незапамятных времён подвергаются упорному и беспощадному преследованию; за всю историю человечества люди не набрасывались с такой яростью ни на одно живое существо, даже из своего собственного рода, и, по правде говоря, стремление к уничтожению тараканов полагалось бы отнести к числу таких свойственных человеку инстинктов, как размножение, причём инстинкт тараканоубийства гораздо более чётко выражен и неодолим, и если тараканам всё-таки удавалось до сих пор избежать полного истребления, то лишь потому, что они прятались в тёмных углах и это делало их недосягаемыми для человека, от рождения наделённого страхом перед темнотой.

… борьбы не на жизнь, а на смерть между безграничной любовью и непреодолимой трусостью, в конце концов в этой борьбе восторжествовал неразумный страх…

Ибо прошлое разрушалось бесконечно, поглощая само себя, готовое каждое мгновение кончиться совсем, но так никогда и не кончая кончаться.

В этом даже птицами брошенном Макондо, в котором от постоянной жары и пыли было трудно дышать, Аурелиано и Амаранта Урсула, заточенные одиночеством и любовью и одиночеством любви в доме, где шум, подымаемый термитами, не давал сомкнуть глаз, были единственными счастливыми человеческими существами и самыми счастливыми существами на земле.

… одиночество рассортировало воспоминания, испепелило непролазные груды ностальгического мусора, которые жизнь накопила в моем сердце…

… у любви в минуты пресыщения гораздо больше неиспользованных возможностей, чем у желания.

Гораздо легче начать войну, чем кончить ее.

… любовное пекло становится раем только в постели.

Но на самом деле за минувшие два года он свел последние счеты с жизнью, и даже старость была для него уже позади.

… тишина там была совсем новенькая, такая нетронутая, словно её перенесли из каких-то других мест, где никто ни разу ею не пользовался, и потому она ещё не научилась толком передавать голоса.

Одним августовским вечером, раздавленная невыносимой тяжестью собственного упорства, Амаранта заперлась в спальне, чтобы до самой смерти оплакивать своё одиночество, ибо она только что дала настойчивому полковнику окончательный ответ.

Дождь лил четыре года одиннадцать месяцев и два дня. <...> Воздух был настолько пропитан влагой, что рыбы могли бы проникнуть в дом через открытую дверь, проплыть по комнатам и выплыть из окон.

За обеденным столом можно любить так же, как в постели.

… он не попался ни в одну из всех этих коварных ловушек, расставленных для него тоской.