Мне хочется знать, существует ли независимое «Я»? Самая глубокая, настоящая личность, которая не меняется от того, что есть ли у нее деньги или парень, ходит ли она в одну школу или в другую. Или я — всего лишь набор обстоятельств?
Цитаты из книги «Черепахи и нет им конца»
Она заметила — и не единожды — что метеоры падают там, вверху, пусть даже мы их не видим. Какая разница, умеет ли она целоваться? Она видит сквозь тучи.
Если таблетка меняет тебя, твою самую глубокую сущность… это же ненормально, правда? Кто решает, что я такое, — я сама или работники фабрики, выпускающей «Лексапро»? Во мне как будто живет демон, и я хочу его изгнать, однако сама идея сделать это посредством таблеток… Не знаю, она странная. Но я справляюсь и не раз пила лекарство, потому что ненавижу демона.
Мне стало ясно, насколько я омерзительна. Теперь я знала наверняка. Я не одержима демоном. Я — и есть демон.
И хотя я смеялась вместе с ними, казалось, что я наблюдаю со стороны, будто смотрю фильм о своей жизни вместо того, чтобы жить.
Я была сама себе противна. Омерзительна. Но не могла от себя отстраниться, потому что застряла внутри.
Я схватила одежду и прошла в ванную, скинула с себя все, вытерлась полотенцем и подождала, пока остынет тело. Пол холодил босые ступни. Я распустила волосы, посмотрела на себя в зеркало. Свое тело я ненавидела. Все было отвратительным — волоски, поры, худоба. Мне хотелось вон из него — прочь из себя, из мыслей, прочь! — но я застряла внутри, вместе с бактериями, которые колонизировали меня.
Он просто… Наверное, в какой-то момент понимаешь: тот, кто о тебе заботится, — всего лишь человек. Он не всесилен и не может защитить тебя от страданий.
Ты считаешь себя художником, но ты — холст.
Я отлично умела быть ребенком, но совсем не справлялась с ролью того, кем стала сейчас.
Все смеялись, потому что было смешно, а я потому что смеялись они.
Слушать чужие стихи это все равно что видеть человека голым.
Но ты — лучший человек из всех, кого я знала, и ты не как горчица. Ты похожа на пиццу, а у меня это самая высокая оценка.
Наверное, мне просто не нравится, что я должна жить внутри тела. Если ты понимаешь, о чем я. Возможно, по сути своей я просто инструмент, который существует, чтобы превращать кислород в углекислый газ. Я — всего лишь организм в этой… бесконечности. И меня в какой-то степени ужасает, что я фактически не контролирую свое так называемое я.
Нет никакого «себя», которое можно ненавидеть. Просто когда я смотрю в себя, меня как таковой не существует — всего лишь набор мыслей, и действий, и обстоятельств.
По-английски эта фраза, «быть в любви», звучит странновато, будто любовь — это море, в котором ты тонешь, или городок, в котором живешь. Ни в чем другом — ни в дружбе, ни в злости, ни в надежде — ты не бываешь. Только в любви. И мне хотелось ответить ему: хоть я и не влюблялась ни разу, я знаю, каково находиться в чувстве, быть не просто окруженной, а пронизанной им, точно Богом. Когда мысли скручиваются в спираль, я внутри, становлюсь ее частью.
Жизнь — это история, рассказанная не тобой, а о тебе.
— Больно или нет, не имеет значения.
— Хороший девиз.
Я не обращаю внимания на тревоги. Волноваться — естественно. Жизнь сама по себе тревожна.
Я вдруг подумала, что этот круговорот: меня освещает свет его спальни, а его — свет моей. Я видела Дэвиса лишь потому, что он мог видеть меня. Мы лежали в зернистом серебряном свете, и от страха и радости такого бытия казалось, что мы на самом деле находимся не в своих кроватях, а в каком-то неощутимом месте, почти что в сознании друг друга. Близость тел в реальной жизни не могла сравниться с этой близостью.