Цитаты Фима Полужид

Сеня, друг. Не дай бог, конечно, что ты мне истерику мастеришь? Ты посмотри вокруг и трезво содрогнись. Ты уже себе наговорил на вышку, теперь тяни на пролетарское снисхождение суда, мудрое, но не сговорчивое.

Ты не гони мне, Сеня, не гони. Здесь Уголовный розыск, а не баня. Нема ни голых, ни дурных.

А что, если помои посолить, они будут лучше пахнуть?

— Так он с детства такие номера откалывал.
— На Пересипи как-то раз, три некрасивых пацана привстали на дороге как шлагбаум. Повытягали из карманов перья, кастеты и самые такие смелые стоят, с понтом на мордах сделать нам нехорошо.
— Так Дава ни разу не подумав, пожал им сходу в целюсть. Они от такого здрасте, побросали свой металлолом, схватили ноги в руки и до хаты, набрать еще пять-шесть солистов для ансамбля.

Дава, я извиняюсь, но ты-таки босяк, некому задницу надрать. Пять пистолетов — не пачка папирос, они-таки стреляют. Ну ты же не окно в женской бане, зачем в тебе дырка?

— А где у нас случилось?
— Пара незаметных пустяков. Вам что-то захотелось, мадам Шмуклис?
— Немножечко щепотку соли. Эмик, такое счастье, надыбал глоссика.
— Скажите пожалуйста, два больших расстройства, надыбал глоссика?
— Таки да.
— Целого? Или одни плавнички?
— Виляет хвостом як скаженный.
— Так надо ж жарить. При такой густой жаре глоссик долго не выдержит.
— Так я за что?! Эммик ухнул пачку соли в помойное ведро.
— Так шо, если помои посолить, они будут лучше пахнуть?
— Ой, ну я вас умоляю, Фима, ви же знаете за Эммика, он если не сломает, так уронит.

Родя, скажу тебе как родному. Я нет-нет, да думаю: может, я неправильно жил? Надо же брать деньги у богатых и давать их бедным, а таким, как ты, давать по морде. Чтобы у мире была красота и гармония…

Есть грамотные люди. Они не хотят, чтобы ихние портреты печатали в газете «Правда», таки имеют право.

Дава, стой. Слушай, мы четыре года не замечали твой день рождения. Ты не хотел, я уважаю. А пятый я уже не хочу.

— Давид Гоцман, иди кидайся головой в навоз! Я вас не знаю. Мне неинтересно ходить с вами по одной Одессе.
— Фима, ты говоришь обидно.