Ники заиграл какой-то цыганский напев и в странном танце пустился по кругу, сверкая в лунном свете белыми с высокой шнуровкой сапогами.
Присев на обугленный пень, я пил вино прямо из горлышка. Как и всегда, я чувствовал, что сердце мое разрывается от звуков прекрасной музыки. Какой же может быть в этом грех, думал я, что плохого, кроме разве что возможности заново пережить собственную жизнь в этом ужасном месте? И вскоре я уже молча и безутешно плакал.
Мне казалось, что музыка все еще продолжает звучать, но вдруг я обнаружил, что Ники оказался рядом со мной и пытается меня утешить. Мы сидели бок о бок, и он говорил, что мир полон несправедливости и что мы оба оказались пленниками ужасного, Богом забытого уголка Франции, но настанет день, когда мы наконец вырвемся отсюда. А я в тот момент вспомнил о матери, ставшей пленницей нашего замка на высокой горе, и меня охватила невыразимая и невыносимая печаль. Ники заиграл снова и велел мне забыть обо всем и танцевать.
Да, именно музыка и танец способны заставить нас сделать это, хотел сказать ему я. Так почему же тогда их считают греховными? Как можно считать, что они есть зло? Я присоединился к Никола в его круговой пляске. Поистине золотые звуки лились со струн его скрипки и устремлялись ввысь, к звездам. Теперь я плясал вокруг Ники, а он заиграл еще более быструю, неистовую мелодию. Распахнув, словно крылья, полы плаща, я откинул назад голову и посмотрел на звезды. Звуки музыки окутали меня туманной пеленой – и поляна ведьм перестала для меня существовать. Остались только горы и распахнутое над ними небо.
Цитаты Лестат де Лионкур
Простота и грубость синонимичны как в философии, так и в поступках.
Я тебе не верю. Я уже несколько веков с интересом наблюдаю за двухлетними людьми. Они несчастны. Они практически постоянно суетятся, падают и плачут. Им противно быть людьми! Они уже понимают, что это своеобразная злая шутка.
– Ты настоящий дьявол, Лестат! Вот кто ты на самом деле! Ты – сам дьявол!
– Да, знаю, – ответил я, наслаждаясь тем, что гнев наполняет его жизнью. – Я люблю, когда ты так говоришь, Луи. Мне просто необходимо, чтобы ты так говорил. Наверное, никто на всём свете не сумеет сказать это так, как ты. Ну же, повтори. Я – настоящий дьявол. Расскажи мне, какой я плохой. От таких слов мне становится так хорошо!
Вампир – убийца. Хищник. Всевидящие глаза даны ему в знак избранности, обособленности от мира. Ему дарована возможность наблюдать человеческую жизнь во всей её полноте. Без слезливой жалости, но с заставляющим трепетать душу восторгом, потому что именно оно ставит в ней точку, он – орудие божественного промысла.
Я жизнь гашу, а не свечу. На свете не найдется Прометея чтоб вновь её зажечь.
Населяющие мир смертные более практичны, чем когда бы то ни было, они отрицают даже малейшую возможность чуда, даже намек на что-либо сверхъестественное. С необыкновенной смелостью и отвагой они строят свои основополагающие этические теории только на фундаменте материальных истин и физического мира.
… принадлежность к силам зла не исключает способности любить.
Но разве станет мир хуже от того, что никого и никогда не станут именем Бога сжигать на кострах? — спросил я. — Если не будет в людях слепой веры в Бога, ради которой они способны творить подобное друг с другом. Какую опасность таит мир, живущий по светским законам и не допускающий совершения столь ужасных деяний?
Так же как и в восемнадцатом веке, христианский бог был мертв. На смену прежней религии не пришла никакая другая…
В отчаянии он предпринял попытку покорить то, что даже не в силах был понять.
– Когда рухнет человеческий мир, красота станет властвовать над всем. Там, где когда-то были улицы, вновь вырастут деревья, цветы покроют прекрасным ковром луга, которые возникнут на месте теперешних болот и грязных лачуг. В том и будет состоять цель властителя-сатаны: увидеть, как дикие травы и густые леса скроют последние следы больших городов, как во всем мире не останется больше ничего.
– Но почему ты называешь сие делом сатаны? Почему бы просто не назвать это хаосом?
– Потому что именно так назвали бы это люди. Сатана придуман ими, не так ли? Сатанинским они называют поведение всех, кто преступает придуманные ими законы и нарушает привычный для них уклад жизни.
Он приводил меня в восторг своей наивностью, странной свойственной буржуа верой в то, что Бог всегда остается Богом, даже если этот Бог напрочь отвернулся от людей, что границы этого маленького, лишенного всех надежд мира лежат между проклятием и спасением.
Если кто-то так откровенно высказывает собственную боль, следует с уважением отнестись ко всем участникам трагедии…
На его невинном лице промелькнуло выражение, похожее на мгновенный отблеск райской красоты в бездне ада. Словно дьявол после своего падения сумел сохранить ангельский лик.
Красота всегда больше походила на Сад Зла.
… нельзя отдавать себя во власть кого бы то ни было — ни Бога, ни дьявола, ни человека.
Бог может убить кого угодно, и мы — тоже. Таких, как мы, больше нет, и нет в мире больше никого ближе к Богу, чем мы.
— Ты – дьявол.
— Мы счастливая семья!
Они либо уничтожат его, либо превратят в бога.