Цитаты Хитклиф

Трудно пробивался я в жизни, с тех пор как в последний раз слышал твой голос; и ты должна меня простить, потому что я боролся только за тебя!

Ты знаешь не хуже, чем я, что на каждую думу, отданную Линтону, она тысячу дум отдает мне.

— Разве месть не в руках божьих?
— Нет. Ведь Бог не получит от нее того удовлетворения, какого жажду я.

— Помнишь, как мы представляли себе рай?
— Помню, как ты его представляла.
— А ты как его представлял?
— С тобой. В любом месте, в любое время… лишь бы с тобой.

Закрой глаза. Если когда ты их откроешь, день будет солнечный, таким же будет твоё будущее. Но если будет на небе гроза — такой же будет жизнь.

— Раньше тебе нравилась моя компания.
— Это вообще не компания, когда людям нечего сказать друг другу.

Как я могу жить без жизни? Как я могу жить без собственной души?

— Ваш сын умер.
— И что ты чувствуешь?
— Я чувствую и вижу только смерть.

Это был странный способ убивать — не то что постепенно, а по самым крошечным частицам: обольщать меня призраком надежды восемнадцать лет!

Если вам некуда девать поцелуи, подарите их Линтону: дарить их мне — значит тратить впустую.

Тише, моя дорогая! Я остаюсь. Если он пристрелит меня на месте, я умру, благословляя своего убийцу.

— Я вправе её целовать, если ей это нравится. И ты не вправе возражать. Я не муж твой: ревновать меня тебе не приходится!
— Я тебя и не ревную. Я ревную к тебе.

— Она бросила их в самообольщении, — ответил он, — вообразив, будто я романтический герой, и ожидаю безграничной снисходительности от моей рыцарской преданности. Едва ли я могу считать её человеком в здравом уме — так упрямо верит она в своё фантастическое представление обо мне и всем поведением старается угодить этому вымышленному герою, столь ей любезному. Но теперь, мне думается, она начинает понимать, что я такое: я больше не вижу глупых улыбок и ужимок, раздражавших меня вначале, и безмозглой неспособности понять, что я не шучу, когда высказываю ей в лицо своё мнение о ней и о её глупой влюблённости. Потребовалось огромное напряжение всех её умственных способностей, чтоб сообразить наконец, что я её не люблю.

Я хлопотал всё время только затем, чтобы в конце концов явить замечательное великодушие.

Ты говоришь, она часто мечется, тревожно озирается: разве это признаки спокойствия? Ты толкуешь, что она повредилась умом. Как ей было не повредиться, чёрт возьми, в её страшном одиночестве?

Тиран топчет своих рабов, и они не восстают против него: они норовят раздавить тех, кто у них под пятой.

Как моря не вместить в отпечаток конского копыта, так её чувство не может принадлежать безраздельно Линтону.

Если она холодна, я стану думать, что это холодно мне, что меня пронизывает северный ветер, и если она неподвижна, скажу, что это сон…

Никому не позволю причинять мне беспокойство, когда в моей власти помешать тому.

— Ты не должен уходить, — ответила она, держа его так крепко, как позволяли ее силы. — Ты не уйдешь, говорю я тебе.
— Только на час, — уговаривал он.
— Ни на минуту, — отвечала она.