Цитаты Старик

… я смогу заснуть и увидеть во сне львов. Почему львы – это самое лучшее, что у меня осталось?

Ветер – он-то уж наверняка нам друг, – подумал он, а потом добавил: – Впрочем, не всегда. И огромное море – оно тоже полно и наших друзей, и наших врагов.

– Ты устал, старик, – сказал он. – Душа у тебя устала.

— Даже если ты обманешь всех, тебе не обмануть датчик у меня между ног!
— Мой датчик уже давно сломался… Недавно среагировал на тапок. Староват уже стал.

Нельзя, чтобы в старости человек оставался один. Однако это неизбежно.

Луна волнует море, как женщину.

Сначала просишь в долг, потом просишь милостыню.

Человек — это не бог весь что рядом с замечательными зверями и птицами.

Пусть она думает обо мне лучше, чем я на самом деле, и я тогда буду и в самом деле лучше.

– Но это же такая мелочь. Это пустяки, – пожала плечами Жюльет.
– Да, мелочь, и в то же время это совсем немало. Пустяков не бывает, но мы не всегда правильно оцениваем последствия своих поступков.

Истинная любовь бьёт в сердце, как молния, и нема, как молния.

— Эй, старик, давай помогу тебе. А что со спиной, болит?
— Одна у меня теперь болезнь — старость.
— Не расстраивайся, отец, есть у меня средство от этой беды.
— От старости есть только одно средство — могила.

Дети всегда жестоки, родители одиноки, их, бедных, дети не любят и нелюбовью губят.

— Они приходят сюда поспать?
— Нет. Они приходят, чтобы их разбудили. Сон превратился для них в реальность

— Но чего же мы ждём?
— В сущности ничего. Когда наконец дождёшься, выясняется, что и ждать-то не стоило. Тогда начинаешь ждать чего-нибудь другого.

Должен признаться, я питаю слабость к рыжим женщинам, не знаю, почему. Это моя кнопка, на которую легко надавить, чтобы я стал вдруг покладистым и вежливым. Строптивость уходит куда-то в землю, как электрический ток, пронизывая меня по вертикали с головы до пят. Струится по спинномозговой жидкости. Высвечивает каждую клеточку существа. Вероятно, тут что-то от язычества, дремучее, твердое, побуждающее к наслаждениям, иными словами – сила корневищ, не ведающих интеллигентных слабостей и рефлексии. То, о чем апостол Павел мудро заметил: «Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих». Вот и я становлюсь пленником закона языческого, приятного, пропитанного животворящей энергией Эроса. Так сказать, обнуляюсь.

Теперь глубоких отношений не завожу. Не вижу в этом никакого смысла. Поверхностные взаимности случаются от состояния души. Чаще я мрачен и нелюдим, но иногда на меня нападает веселость, а, порой, я счастлив настолько, что брожу по улицам с цветущей физиономией, точно городской сумасшедший. Публичности сторонюсь, потому что публичность всегда сопряжена с размытостью суждений. Кто меня хоть немного знает, слышал о том, что больше всего на свете я не терплю жанр сериальной пошлости, где сам бес не бес, а лишь жалкий паяц на зарплате у мастера. А страстишки – мыльные пузыри. Не могу я терпеть и сентиментальностей. Слюнявую болезненную форму общения я прижег раз и навсегда одной мыслью: «Не желаю впускать в свою душу разъедающий напиток неразвитых страстей. Слезы бывают разные. Я готов склонить колени перед слезами покаяния или острого ощущения бессмысленности бытия, но никогда не приму бытовой слезливости – сентиментального отношения к чужим ролям чужого кино». Иными словами, серой промежности не переношу. Хотя и живу в ее эпицентре.

Благослови Господь
И вас, и всех, кто хочет вместе с вами,
Чтоб стало зло добром, враги — друзьями.

Мы можем не двигаться с места. Но даже не двигаясь, мы, быть может, уйдем.

Ибо только молодые видят жизнь впереди, и только совсем старые видят жизнь позади; остальные, те, что между ними, так заняты жизнью, что не видят ничего.