— У меня есть одна проблема, и я не знаю, как поступить. Джульетта смотрит на меня вопросительно. — Я не скажу тебе! — тут же предупреждаю я. — Почему? — она уже начинает смеяться, догадываясь, в чем дело. — Потому что ты все исправишь!
Цитаты Джорди Риверс
Андерсина познакомила меня со своей мамой. Она, конечно, не сказала: «Знакомься, мама, это Джо, он живет в сумасшедшем доме, и я теперь буду жить с ним». Но мы вместе сходили в театр.
Не надо. Не сходи с ума. Я и так чудом сдерживаю тебя. И себя.
Что делать с этим августом мы не знали. Забирались только на подоконник и смотрели из распахнутого навстречу вечернему солнцу окна на разлинованный длинными тенями сад. Ощущение того, что я ещё чувствую в груди вечерний ласковый свет, грело меня и чуть радовало, позволяя теплиться надежде, что не всё потеряно. Но вот солнце пропадало за безмолвными верхушками деревьев, и приходилось смотреть правде в глаза: надежды не было.
С августом пришли грустные времена. Не знаю, как сказать по-другому. Грустные времена и всё тут. Захандрили буквально все. И милая, вечно смеющаяся соседка Люси, и любовь всей моей жизни прекрасная Андерсина, и ещё одна любовь всей моей жизни (тсс! Не стоит думать, что она должна быть одна) — несгибаемая Джульетта, и умудряющийся совмещать в себе непреходящее нытьё и жизнерадостный оптимизм, Кеттлер, и даже я, даже я, даже я… Меня зовут Джо. Я живу здесь уже пять лет. Все эти годы на земле не было никого счастливее меня. А затем пришёл август.
— Я читаю Атланта, и Кеттлер читает Атланта, и Люси! Это какая-то эпидемия! Все читают Атланта. — А я вышиваю, — говорит она.
А затем я возвращалась домой. Испытательный срок вышел весь. И я возвращалась домой. С чемоданом вещей, которые могли пригодиться мне в моей новой жизни. Жизни за стенами сумасшедшего дома. И вдруг у моего чемодана отлетели колесики и поломалась ручка. А идти было не близко. Я поднял чемодан, уложил его себе на голову и пошел по ночной дороге. Домой. Как хорошо, что я сумасшедший и могу делать то, что мне нравится, не оглядываясь на мнение других. Оно меня совсем не беспокоит. Мне нравится чувство основательности в затылке, когда макушку придавливает чемодан, набитый вещами моей новой жизни.
– Когда-то моя страдающая душа была бесценна. Сегодня бесценна твоя любящая душа. Бесценна настолько, что мы все идем сражаться, чтобы защитить её. Но когда-то, когда-то давно, моя душа тоже была бесценна. И я вставал на Чашу, чтобы подарить её миру. И мир принимал мой дар.
– Я не хочу в замок. Там же его Высочество Невменяемость. – Отнесись к нему снисходительно. – Я? К Принцу? Так у вас всё устроено?
— Что я ей скажу? – повторила она свой вопрос. — Правду! Нет ничего лучше правды! – восторженно заговорил один. — Искренность освободит твоё сердце! – подтвердил второй. Флоренс прищурилась. В этот момент они совсем не казались ей вредными маленькими существами. — Какую правду? — воскликнула девушка. – Что я попала в мир с сумасшедшими гномами? — Правду, — расстроено выдохнул первый. — Мы не сумасшедшие, — добавил второй.
— Что это? – протянул он маленькую пухлую ручку. Его наивные глаза загорелись. — Не трогай, — предупредила его Флоренс, замедляя шаг. Гном отдернул руку. — Это кольцо, — произнесла она, убедившись, что тот больше не покушается на её сокровище. Гном заметил, как лицо Флоренс, бывшее до этого бесстрастным, на мгновение исказилось гримасой боли. — Оно такое хрупкое, — прошептал он, и личико его сделалось жалостливым. Точно таким же оно сделалось у другого гнома, который тоже теперь во все глаза смотрел на кольцо. Чтобы не смотреть на девушку. — Как и все в нашей жизни, — ответила Флоренс, нахмурившись. Она кинула взгляд вдаль и ускорила шаг.
– Так вот, им попадет, потому что они подвергли твою жизнь опасности, – вернулся Ансельм к вопросу Флоренс. – Новенькие, – и опять это слово не далось ему легко, – появляются в Поднебесье только в сопровождении нетронутых. То есть таких, как я. А так как ты была с гномами, то фермер вполне правомерно испугался. Он мог убить вас, и никто бы его не осудил. – Гостеприимный народ, – прокомментировала Флоренс, отставляя плошку с кашей в сторону.
Это очень тяжело. Скрывать что-то от дорогого человека. Тяжело и неправильно.
Её тело стало совсем чужим. Она не чувствовала ломоты или боли в костях, но и костей своих она тоже не чувствовала. Только биение сердца, ставшего вдруг огромным сердцем.
– Вот как, – протянула девушка. – Что же мне делать? – Любить, – произнесла королева.
Цивилизация делает людей дикими.
– Так, где мои друзья? – спросила Флоренс, когда за Аделардом захлопнулись тяжелые двери. Младший бакалавр чуть повернулся, указывая рукой в угол. Там, дрожа и сминая колпаки в маленьких пухлых ручках, стояли Феррум и Магнум. Вид у обоих был достаточно жалкий. – Железяки мои, – двинулась к ним Фло и без лишних слов подняла гномов на руки. – Ну, тихо – тихо, – успокаивала она их, чувствуя, что те продолжают дрожать у нее на руках. – Вы похудели, что ли от страха? Весите легче, чем вчера. Или я соскучилась…
И вот теперь она бежала по белоснежной тропинке. Высокий заснеженный лес, окружавший её, казался ласковым, светлым и не таящим в себе угроз. И самое главное Флоренс не надо было бояться. Она уже потеряла все, что могла. Все, что можно было потерять, она оставила там, в своем мире. И это незнакомое, неведомое ранее чувство свободы нахлынуло на девушку вместе с колючим морозным воздухом, заставило ей парить над землей вместе с большими редкими снежинками.
Если честно, Флоренс было все равно, что происходит снаружи. Потому что главное происходило у неё внутри. Внутри, в самой сердцевине души рождалась и разворачивалась целая вселенная.
– Что за опыты вы проводите? – Это было заклинание безумия. – Не смейте использовать директрису в качестве подопытного материала!