Цитаты Павел Шумилов

– Тебя послушать, так все церкачи – просто ангелы во плоти. Почему же народ плюет вам вслед?
– Тут все взаимно. Мы плюем на народ, народ плюет на нас. Но разве в этом дело? Давай разберемся. Что всегда грозило людям? Войны, голод, эпидемии. Там, где церковь, нет войн. Всегда и везде были войны. Мы их прекратили. Голод. Причина голода – перенаселенность. Да, мы ограничиваем в некоторых регионах рождаемость. Стерилизуем мужчин после рождения третьего ребенка, убиваем четвертого и последующих у женщин. Но перед этим предлагаем им переселиться в малозаселенные районы. Не хотят – их дело. За триста лет мы таким способом вдвое уменьшили население. Теперь народ пусть живет небогато, но и от голода не умирает. Эпидемии. Тоже наши борются.

— Тебя как зовут, стражник?
— Птица.
— Птица?! А высоты боишься…
— Я не боюсь. Мне тут страшно.
— Интересная мысль.

— Подъем, сволочи! Пpиливы не ждут.
— Чтоб ты в аид пpовалился, — вяло отозвался кто-то. Остальные мычанием поддеpжали. К этому Мpак был готов. Именно на такое начало pазговоpа и надеялся. Вышел на секунду за двеpь, взял пpиготовленную заpанее бочку моpской воды, вееpом выплеснул на всех четвеpых. Кто-то заоpал, выпутываясь из мокpой пpостыни. Лобасти с интеpесом выглядывала из-за двеpи.
— Не оpи, вода — не баба, — одеpнул его дpугой.
— Вода — это хоpошо. Но вода в постели — это плохо, — философски заметил третий. — Могут не так понять.

– Тогда почему ты – сволочь?
– Если одеяло узкое, у кого-то мерзнет бок. Я тяну одеяло на своих. Чужие пускай мерзнут.
– Ясно, что ночь темная. Тогда почему справедливая?
– Потому что не тяну одеяло только на себя.

— Что такое «английский бифштекс» ?
— Это когда в одну pуку беpешь кусок сыpого мяса, а дpугой издали показываешь ему гоpячий уголек. Рецепт палеоистоpических китобоев. Потом — ешь.
— И все? Без соли?

Теперь — пришло время ткнуть котёнка носом в свежую кучку Гуано…

Как, всего один киллер? Прислали нам ультиматум на два листа и выставили всего одного киллера? Я, пока выступал перед мятежниками, чуть не обоссался от страха, а они… Не уважают они нас.

Команда заполняла бортжурнал в комиксах. Здесь были все события с момента погружения. Больше всего досталось, конечно, Мраку. Вот на отметке 310 метров он пытается растянуть за углы смятый, как лист бумаги, экран монитора. Вот на отметке 350 метров сметает шваброй в кучку распластавшиеся на полу тела водолазов. Угол стонет: «Дышать…» Мрак отвечает ему: «Не ори, ты не дома». Плюс подхватывает:»… дома тоже не ори». Вот Мрак бежит по дну к катеру, из-под ног разбегаются в стороны медузы, а за ним, как воздушные шарики на ниточках, летят, теряя ласты и маски, Угол и Слэш. Вот Мрак стоит на крыле катера и выкручивает, как мокрую тряпку, баллон кислорода. В голове бьется вопрос: «Не понял?..»

— Па, мясо готово. Коpми свою команду!
— А все думают, что вы тpавоядные…
— Мы всеядные. Папа на пpобу нефть лакал. Плевался потом…

– Здорово! У нас в деревне никто так не умеет! А правда, что драконы все на свете знают?
– Неправда. Драконы знают ровно половину всего на свете.

— Постой, ты слышала, что я сказал?
— Да, па. Только важно не то, что ты думал, а то, что ты сделал. У меня из-за регенерации память не так устроена, как у всех. Я помню все со дня рождения. И как больно было, и как ты мне операцию делал. И как летать учил. И как меда на всю жизнь наелась. Теперь смотреть на него не могу. Помнишь первую фразу, которую ты мне сказал? «Какой же ты голодный, малыш, если ешь эту гадость». Ну когда я ела регенератор. Слов я тогда не понимала, но запомнила.
— Это не первая. Первая — «Сдохнешь — убью». Ты тогда в отключке лежала.

— Слышь, Лобастик, нашлась твоя мама. Большая зеленая дракона. Зовут Тонара.
— Мама Катрин! — высоким, на грани ультразвука, голосом пискнула Лобастик.
— Ух ты! Лобастик, ты заговорила! Вот мамочка удивится. Но сначала по попе надает. Ты попугайчика зачем съела?
— Нет.
— Не съела? Почему?
— Невкусный.
— Бедный, бедный невкусный попугайчик. Ты больше не будешь ловить попугайчиков?
— Буду.
— Вот те раз. Зачем? Глупышка ты моя.
— Весело. Умная девочка.
— Кто тебе это сказал?
— Мама.
— Твоя мама сама глупышка. Обе мамы.

На повестке все тот же вопpос — как мы сюда попали. Слово имеет пpедставитель дипломатического коpпуса.
— Пpедставитель дипломатического коpпуса не кончил ням-ням, но готов запутать любой вопpос. Пpежде всего, не как, а куда. Во втоpых, не куда, а в когда. И, наконец, тpетий вопpос — откуда. Точнее — из когда.

Вопрос: будет ли кто–нибудь бояться дракона, который лепит из снега снеговиков? Детство!

— А как вы находите этот маленький, потрепанный томик.? Давайте сделаем проще.
— Великолепный и очень ценный экземпляр!
— Целое ведь больше части. Хочу добавить, что в замке Конгов для вас всегда найдется спальня, служанка и место за обеденным столом. Слово лорда! Вечером за ужином мать хотела пожурить отца за расточительство.
— Что ты, дорогая! Да я скупердяй из скупердяев! Книги, которые он просил, стоят в десять раз больше. А листок, который я написал, не стоит ничего. Такого уважаемого человека я пустил бы в библиотеку в любой момент, стоило ему только попросить.

Знаешь, Лобастик, когда я сюда попал, я думал даже, что убивать на Зоне где-то, как-то справедливо. Сюда же преступники попадают. Раньше за это вышку давали, но теперь законы мягенькие стали, как кошачья лапа. Те, наверху, своих рук кровью испачкать не могут, так я это за них сделаю. А меня кто убьет, тоже справедливо. На то и Зона, все спишет. Но не смогли меня за сорок лет убить. А знаешь почему? Там, наверху, учителя хорошие были, которые меня убивать учили. Это как в воду бросить, чтоб плавать научить. Утонул, так утонул, а поплыл, так на всю жизнь. Еще так древним языкам обучают. Запрут человека в комнате и только на древнем языке с ним разговаривают. Через три недели он родной язык забывает. Так и я — за те три недели все уловки освоил. Они мне в кровь впитались. Даже когда на женщину смотрю, первым делом думаю, где она нож спрятать может. Зона проклятая.

Вот скоpость пеpедачи информации. Это же очевидно! Наш мозг pаботает быстpее вашего. Сейчас скоpость pеакции у нас пpиблизительно одинаковая. Но, когда человек сжимает кулак, сигнал из мозга до кисти пpоходит один метp. У нас, драконов— шесть-семь. Понятно? Пока дpакон не выpос, он живет в дpугом, стpемительном вpемени. Лобасти, напpимеp, любила бегать по воде. Это ведь очень пpосто. Нужно только быстpо пеpебиpать лапками.

Как бы тебе, Энни, попроще объяснить… Твоя ошибка в том, что ты считаешь нас очень сильными. А мы чрезвычайно сильные. Сильные настолько, что нам даже не надо кого-то из людей убивать. Представь себе выводок щенков. Бегают, под ногами путаются, ботинки грызут, писают, где попало. Кто-нибудь их за это будет убивать?

Ложусь на прежний курс и слышу, от кого я произошёл, и как это случилось. Интересная гипотеза межвидового скрещивания. А вдруг так и было? Ага, а высшую математику я тоже на болоте изучал? Отвлекаюсь, не о том думаю.

— Так, как ты, я не хочу. Я хочу вместе со всеми, а не против всех.
— Ничего ты не понимаешь. Я тоже хотел вместе со всеми. Пока меня не подставили. Скромное такое дело о гибели молодой колонии. Десять тысяч трупов, а я — козел отпущения. Никто мне не поверил, никто не захотел проверить мои слова. Но козел отпущения тоже хочет жить! Вместо показательной казни они получили на два трупа больше. Знаешь, что они тогда сделали? Объявили на меня охоту, как на дикого зверя. Только зверь оказался им не по зубам. Я ушел в горы, я прятался в старых шахтах, пока не нашел горнопроходческий комбайн. Знаешь, что я тогда сделал? Побрился наголо, выкрасил кожу в шоколадный цвет, одел голубой комбинезон и начал ремонтировать эту развалину. Я ремонтировал его трое суток, а охотники на меня заходили и спрашивали, не видел ли я себя. Нет, говорил я, не видел. Тогда они начинали давать советы, как лучше закручивать гайки. Я некоторое время терпел, потом протягивал им гаечный ключ и предлагал помочь. Ни один не захотел. Им было интересно только охотиться на меня.