Трехлетний Джо влюбился в него практически сразу — за то, что при первой встрече Уилл подержал его за ноги вверх тормашками. Вот и всё. Больше ничего не понадобилось. Ах, если бы так же запросто можно было устанавливать отношения со взрослыми.
Цитаты Ник Хорнби
Уилл закурил; Фиона изобразила на лице недовольство и стала отгонять дым от лица. Уилл ненавидел, когда люди так ведут себя в местах, где у них на это нет никакого права. Он не собирается извиняться за то, что курит в пабе; да он назло один накурит так, что он дыма им не будет видно друг друга.
Признаться, самым привлекательным в ней он находил то, что она пыталась покончить с собой.
В конце концов, ответ «не знаю» — самый честный из всех, правда?
Лейкемия? Лихорадка Эбола? Сложно представить, чтобы хоть одна могла мне сказать: «Да, чувак, не стесняйся. Я ж так, игрушечная смертельная болезнь. Да и ничего страшного, если ты в шутку скажешь, что мною болен — это никого не обидит.»
И почему книги так отпугивают людей? Если я открывал книгу, чтобы скоротать время в дороге, это считалось антиобщественным поступком, зато если часами играть в «Геймбой», то никто тебе и слова не скажет. В моем кругу куда более уместно взрывать на хрен космических монстров, чем читать «Американскую пастораль» Филипа Рота.
Я понимаю всё, что уже произошло, – я вообще большой специалист по прошлому. И только настоящее решительно не поддается пониманию.
Проблема состояла в том, что двое — это слишком мало. Он всегда считал, что два — это хорошее число и что ему бы весьма не понравилось жить в семье из трёх, четырёх или пяти человек. Но теперь он видел в этом смысл: если кто-то сходит с дистанции, ты не остаёшься один.
Это было оскорбление. Я тратил время на человека, полагавшего, что поэты — это такие микробы, которые живут в слепой кишке.
Лекарство от несчастья — это счастье, и мне все равно, что говорят другие.
Скажите женщине, что любите футбол, и в её глазах сразу окажетесь в весьма посредственной категории мужского пола.
Считается, что дети — это будущее. Но на самом деле дети — активное настоящее.
Зачем мне есть? Ведь еда — это как топливо. Она помогает двигаться дальше. А я не хотела, чтобы мне помогали двигаться дальше.
Слёзы по утрам — это что-то новенькое, и это явно плохой, очень плохой знак. Это значит, что слёзы могут начаться ни с того ни с сего в любое время дня; теперь безопасных периодов не существует.
Я не утверждаю, что не существует женщин с систематическим складом ума, но их гораздо меньше, чем таких же мужчин. И если уж женщина подвержена мании, эта мания направлена на людей или постоянно видоизменяется.
Как-то раз, чтобы побороть приступ раскаяния, охватившего его после особенно бурно проведённых выходных, он записался волонтёром по раздаче обедов бездомным, и, хоть на работу он так и не явился, сам факт заявки позволил ему несколько дней чувствовать, что в принципе он на это способен.
<...> если я и нравлюсь женщинам, это не из-за присущих мне достоинств, а благодаря тем недостаткам, которых я лишен.
Не знаю почему, но если сказать вслух о своих сокровенных желаниях — пусть они и не исполнятся никогда, — то становится легче.
Похоже, поставив на первое место музыку (то же, по-моему, верно в отношении литературы, кино, театра – всего, что заставляет человека переживать), уже невозможно разобраться с личной жизнью, начать относиться к ней как к чему-то окончательно оформленному. Может быть, все мы – те, кто изо дня в день вбираем в себя чужие эмоции, — живем под слишком высоким напряжением и в результате теряем способность просто быть довольными: нам подавай либо несчастье, либо восторженное до поросячьего визга счастье, но обоих этих состояний очень трудно достичь в рамках стабильных и прочных отношений.
Он уже достиг той стадии, когда начал поражаться, как его друзья успевают жить и работать. Жизнь занимает столько времени, что просто непонятно, как можно сходить на работу и принять ванну в один и тот же день? Он подозревал, что некоторые из его знакомых идут на достаточно негигиеничные компромиссы.