Цитаты Амели Нотомб

Я шагнул в воротца металлоискателя, и, конечно, тут же раздалось знакомое «пиканье».

Ибо достаточно положить в рот кусочек хорошего шоколада, чтобы не только уверовать в Бога, но и ощутить Его присутствие!

Стрелия – это расстояние, которое покрывает стрела. Оно, как никакое другое, дает простор воображению: так и представляются натянутый лук, тугая тетива и наконец божественный миг, когда стрела взмывает в небо, целясь в бесконечность; но эта рыцарская доблесть обречена на поражение: как бы ни напрягался лук, дальность полета ограничена, известна заранее, и сила, сообщенная стреле, иссякнет в апогее. Стрелия – это и сам порыв, и весь пролет от рождения до смерти, и мгновенно сгорающая чистая энергия.

Я не хотела быть как Христа, но хотела, чтобы меня так же все любили, как ее.

Только филологи могут быть настолько наивны, чтобы думать, что исключение подтверждает правило.

– Месье, поймите же, наконец: я не желаю с вами разговаривать.
– Почему? – с наивным видом спросил незнакомец.
– Я читаю.
– Нет, месье.
– Простите?
– Вы не читаете. Вам, может, кажется, что вы читаете. Но так не читают.

Ты что, выиграл в лото? — спросила моя дама, теперь уже не так часто занимавшая мои мысли.

— Когда мы начнем? — спросила она.
— В одиннадцать. У шампанского есть один недостаток: утром спросонья оно идет плохо.
— Вы пробовали?
— Да, как и вино, и виски, и водку, и пиво — ничего не пошло.
— Пиво с утра? Зачем вы пробывали такой ужас?
— Вы правы, это было хуже всего. Только из преклонения перед Буковски. Он просыпался, не успев протрезветь, и сразу же высасывал бутылку пива. Я пытался подражать ему, но быстро сломался. Он-то был герой.
— Алкоголик, вы хотите сказать.
— Герой алкоголизма. Он пил, можно сказать, отважно. Заливал в себя лошадиные дозы напитков мерзейшего качества и писал после этого дивные страницы.
— Вы тоже хотите писать?
— Нет. Я хочу быть с вами.
— Хотите посмотреть, куда заведет нас алкоголизм?
— Если пить только шампанское, алкоголиком не станешь.
Сигрид посмотрела на меня скептически.

В основе культуры лежит недоразумение.

Короче говоря, будь музеи просто скучны, я бы их не возненавидел. Я ничего не имею против скуки, но скучать, чувствуя себя обязанным выказывать интерес, — вот это сущее мучение!

Во всех музеях царил один запах — пахло мумией. Даже в отсутствии мертвых тел — что было редкостью в таких местах, где покойники считались высшим шиком, — все равно воняло смертью, и не волнующей смертью кладбища, не лютой смертью поля битвы, а скучной, официальной увековеченной смертью.

— Почему женщины в большинстве своем считают, что мало есть — это очаровательно?
— Почему мужчины в большинстве своем считают, что цель женщины — их очаровать?

Маленький ребенок не умеет хранить секреты. Это этап роста, как и, скажем, чистоплотность. Если вдуматься, возможно, одно с другим связано.

— Разве мы выбираем, Сигрид? Это судьба. Мы избраны — так будет точнее.
— А как узнать, что ты избран?
Я отпил глоток шампанского и ступил на зыбкую почву чистой импровизации.
— Это начинается в детстве, когда понимаешь, что взрослые скрывают кое-какую информацию. Часть твоего «я», настроенная философски, понимает, что надо лишь подождать: вырастешь — узнаешь. Другая же часть, пытливая, догадывается, что возраст не панацея и, если хочешь знать, надо искать и выведывать.

— Страшно? Чего вы боитесь?
— Откуда я знаю? Мне всё время страшно, для меня это неотъемлемая часть жизни.
— И только шампанское прогоняет этот страх. В шампанском содержится этанол, а это лучший пятновыводитель. Напрашивается вывод, что страх — это пятно. Давайте выпьем, Сигрид, чтобы смыть наши пятна.

Если что-то не пишется, есть только один способ справится с этим: садись и пиши. Нужные и верные мысли приходят только в процессе.

Мне нужен человек, далекий от всего этого и в то же время близкий мне, — это и есть писатель, не правда ли?

Это же преступники: во имя лжи они послали на смерть тысячи невинных, а тем, кому повезет выжить, сломали жизнь.

— Профессия у вас, — продолжала она, — незавидная. У всех нас есть секреты. Но мы, по крайней мере, им хозяева. Мы сами выбираем, о чем молчать. И оставляем за собой право разглашать свои секреты, если хотим и кому хотим. От вас же здесь ничего не зависит. Я думаю, порой вы владеет информацией, не зная, что от неё зависят чьи-то судьбы. И вам приходится рисковать жизнью ради того, что для вас лично не представляет интереса.

Мне нравится, что моя жизнь, как и я сама, не имеет ни смысла, ни веса.