Сейчас, в две тысячи первом году, эти книжки кажутся глупыми из-за плотных цветных матовых вставок с плакатами и лозунгами: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Из-за портретов Ленина, из-за странного, гладкого, но навязчивого языка, на котором сейчас никто уже не говорит. Но в то же время это – огромный кусок другого мира, который точно был, дышал и умер.
Когда-нибудь мы, наш мир, станет для новых людей таким же. И мы тоже будем интересны будущему миру, как кусок истории. Наверно.
Цитаты Александра Бакши
Изменится — это точно. А как — не надо придумывать, иначе потом всё будет не по-настоящему: просто подтверждение надежд или просто разочарование. А сам момент, такой, какой он есть, исчезнет. Бояться, сожалеть и предвкушать — привычка взрослых.
Строительство мостов у нас не считается искусством, поэтому шансов на мошенничество и подделку меньше.
— Ну вот… Гляди, там парочка идет. Сейчас они нас увидят и начнут выпрашивать автографы.
— Не узнают, — Аля протянула пачку влажных салфеток. — Вытри рабочее место.
— И без макияжа узнают.
— Не льсти себе.
— Зачем вы это-то смотрите?
– Что?
– Нас.
– Вы красиво поёте, – искренне и добродушно улыбнулась женщина.
– Я не умею петь, – Алин голос звучал глухо и необычно серьезно. – Абсолютно.
— Ты банально хамишь.
— Неправда. Хамлю я совсем не банально.
У вас какая-то вечная война со временем. Его и не хватает, оно и «не то», и «жестокое». А вы, идиоты, ссылающиеся на время, хоть когда-нибудь думали, что это такое, время?
Реклама не уточняет, в чём именно мы «не такие как все». Люди вынуждены придумывать себе сверхспособности самостоятельно.
— Мне долго за тобой тащиться?
— У тебя нет выбора. Тебе надо за кем-то тащиться. Иначе ты сдохнешь от скуки.
Тебе нужно на что-то реагировать. С кем-то болтать. Ты устала от своей собственной скучности… И вас таких, как дерьма на конюшне. Но все еще смешнее оттого, что вы, жалкие и скучные, безынтересные даже для самих себя, интересны другим людям.
Не всегда же режиссеры расхваливали свои картины перед показом. Не всегда же был закон о запрете критики «искусства». Не всегда же толпа ряженых, развлекающих людей с психологическими проблемами, отвлекающих от серости существования, налагала на себя полномочия олимпийских богов, растрачивая последние крохи трудоспособности и связи с реальностью…
Знаешь, а я обожаю этот две тысячи семнадцатый год. Половина знакомых ходят на тренинги по саморазвитию и личностному росту. Рита с работы подсела на БАДы. По телеку мистическая драка магов с разумом. В социальных сетях буйствует сетевой маркетинг и челночничество. Все обулись в кроссовки и натянули толстовки. Покемоны, Дарт Вэйдер… Воскреснут дядьки с толстым цепями и распальцовкой — я потеряюсь в нравах социума окончательно.
— У тебя комплекс всезнайки?
— Комплекс соседки: мне видней.
Бедный мужик! Ради него бабы бегают на всякие курсы. Заметь, не ради себя, нет. У вас конечная цель — мужик и успех. И это развитие? Что ж вы потом с мужиком-то сотворите, ради которого столько трудов затрачено? Забалуете или запилите? Хотя, сначала первое, а потом второе — самый частый вариант.
Не люблю кривой символизм. Романтизировать эту сцену… С чего бы? Это обычный честный бизнес. Отарщик заботится о баранах, потому что ему платят. Платит хозяин стада, желающий сдать своё имущество на мясокомбинат и получить с него доход. А бараны рефлективно повинуются главе, гонящему палками к месту, где много еды. Еды для прироста жира и мяса. Жира и мяса, который потом продаст хозяин скотины. Всем хорошо, всё логично…
— Сомнения порождают неудачи.
— Сомнения из трусости порождают неудачи. Сомнения из аналитики предохраняют от них.
Находясь в игре, понять, что это игра — сложно. Два года назад мы хлопками переворачивали наклейки с покемонами. И пока мы шли за школу, мы прекрасно понимали, что идем играть. Но, когда хлопаешь по стопке наклеек, это уже не игра. Всё по-настоящему.
Теперь я не думаю, что семья — зло. Просто нужно уметь в неё правильно играть.
Дураком признают себя только в ракурсе прошлого, и только ставя в противовес нынешние, а то и будущие изменения. Сказать: я дурак-сейчас — тяжко. Потому что дурак-сейчас — откровение, а не позёрство.
Мы дарим безвкусицу, пошлятину, отбиваем критическое мышление, насилуем само слово «искусство». И ныкаем в блескучие карманы настоящие таланты, шедевры прошлого и настоящего, воровато оглядываясь по сторонам. Ведь нам совсем не нужно сравнение.